Самое интересное кино для меня – это жизнь!
Актёр театра и кино, сценарист
Однажды в Берлине мы с женой оказались в небольшом театре, куда заманила нас афиша: название «Загадочная русская душа» обещало разобраться в сложностях русской души, что явно входило в противоречие с языком, на котором эта реклама была написана. На протяжении полутора часов десяток молодых актёров на немецком языке нам всё очень внятно объясняли про нас самих. Это было прекрасно, мы плакали и смеялись оттого, что каждое слово попадало в цель и затрагивало, уж простите за банальность, струны той самой «русской души». Под продолжительные и бурные аплодисменты на сцену вышла режиссёр этого спектакля – красивая женщина небольшого роста с русой косой и светящимися без помощи театральных софитов глазами. Звали её, согласно напечатанной программке, Женя Ян. Уйти после спектакля в свою гостиницу было невозможно, и мы дождались её на выходе, когда вся публика и актёры уже разошлись. Женя закрывала студию, и я рискнул обратиться к ней по-русски: «Женя, можно с вами поговорить?» Она обернулась и ответила: «Конечно…» Мы представились, и за десять минут, пока шли до метро, мне пришлось и ахнуть, и охнуть, потому что я понял, что перед нами Таня – героиня фильма «Попутного ветра, «Синяя птица»!» Мы расстались друзьями; впрочем, и не расстались – Женя пригласила нас на следующий день к себе домой, и мы проговорили до позднего вечера. Потом ещё было немало встреч, из которых и сложилось такое вот интервью с любимой многими актрисой Евгенией Ветловой.
– Начнём с детства?
– Ну, давай с детства… Родилась я в Ленинграде. Детство связано с самыми дорогими мне людьми: это бабуля и дедуля – Ефросинья Алексеевна и Родион Игнатьевич Ветловы. Любимыми занятиями были рыбалка, покорение деревьев (горы так и не одолела, хотя были друзья альпинисты) и многочасовые наблюдения с подоконника. Жили мы неподалеку от Смольного собора в доме с окнами на Неву, и я могла до глубокой ночи смотреть на воду, тёмную невскую воду, которая течёт куда-то, а звёзды, что в ней отражаются, остаются на месте… Это было очень странно – всё течёт и одновременно ничего не меняется… И ещё я пыталась понять, что такое БЕСКОНЕЧНОСТЬ. До сегодняшнего дня этот вопрос для меня так и не решён.
Иногда с подружками я забиралась чуть ли не под купол Смольного собора (тогда там, как и почти в любой церкви, находился склад). Это было довольно опасное приключение… На полуразрушенном иконостасе всегда восседали голуби, и от наших голосов они тут же взмывали ввысь…
А в остальном – обычное детство советского октябрёнка-пионера. Школа, после школы кружки в нашем Ленинградском Дворце пионеров. Занималась всем сразу – пением, танцами, посещала фотостудию… Но больше всего я любила кружок естествознания. Я всегда была в восторге от животных… Даже на спортивную гимнастику умудрялась ходить. Я, между прочим, в этом виде целый мастер спорта. Это увлечение на всю жизнь осталось. Сейчас это, правда, трансформировалось в йогу. В моей 195-й школе (сегодня гимназия «Альма Матер») были театральная студия и музыкальный ансамбль, и я участвовала в спектаклях, капустниках, пела. Кстати, некоторые ребята из этого ансамбля позже вошли в одну из первых ленинградских рок-групп «Белые стрелы».
Но не стоит думать, что я занималась всем без разбора.
– А от чего же отказывалась?
– Дважды я, вообще-то вполне послушная, очень твёрдо и осознанно сказала «Нет!», вот так – с восклицательным знаком. Первый раз, когда педагог в моей танцевальной студии, отметив мою гибкость и прыгучесть, посоветовала серьёзно заняться балетом. Но при этом сказала, что все остальные занятия придётся оставить! – Ну уж нет! На такую жертву я идти не собиралась, хотя танцевать обожаю. Так балерины из меня не вышло.
Второе «Нет!» было не менее решительным, и произнесено оно было не где-нибудь, а – не удивляйся, пожалуйста! – на Ленфильме. Однажды меня пригласили на пробы. Было мне тогда лет, наверное, семь-восемь. Мало того, что пришлось долго ждать и скучать с бабушкой в длинных коридорах студии, так ещё и режиссёр попросил меня открыть окно и прогнать каких-то мальчишек, которые хулиганили во дворе. Я забралась на подоконник, внимательно посмотрела вниз – никаких мальчишек во дворе не было. Такое враньё взрослого человека было просто оскорбительно. «У него что, с головой не всё в порядке?!» – я слезла с подоконника, отряхнулась, и, одарив его убийственным взглядом, вышла из комнаты. Было мгновенно принято решение отправиться домой и забыть все эти глупости. Последовавшие приглашения на пробы для других фильмов были категорически отвергнуты.
Н-да… Так могла не состояться актриса Евгения Ветлова.
Хотя… выраженного желания быть актрисой у меня никогда не было. Почему бы не стать, например, дипломатом, или ещё лучше – лесником? У меня был полный зоопарк плюшевых зверей и всего одна кукла, с которой я не играла. В общем, оставалось только найти собственный лес (смеётся).
Но кино всё-таки случилось – в 65-м году меня пригласил на съёмки Геннадий Полока в свою картину «Республика ШКИД». Никто тогда не мог ожидать, что этот фильм станет по-настоящему культовым для моего поколения, а некоторые юные исполнители станут известными актёрами, как, например, Витя Перевалов и Саша Кавалеров – мои хорошие друзья и после съёмок. Сколько песен мы с Кавалеровым перепели!
Но ни о каком выборе актёрской профессии тогда ещё и мысли не было. Были слова Геннадия Полоки в последний день съёмок: «А вам, «сеньорита Маргарита», я бы советовал поступать в театральный!» Я подала документы в ЛГИТМиК без особой надежды: конкурс был просто запредельный. В тот год переходили с одиннадцатилетки на десятилетку, поэтому выпустили сразу вдвое больше школьников. Конкурс в театральный институт подскочил почти до ста человек на одно место. Но какой был смысл переживать из-за таких безумных цифр? «Не поступлю, так поеду в Москву учиться на дипломата, туда-то уж точно возьмут», – была уверена я.
Во время вступительных экзаменов меня утвердили на главную роль в фильм «Попутного ветра, «Синяя птица»!».
(В этот момент на кухню, где мы разговаривали, с видом полноправных хозяев дома вошли три очаровательных лохматых существа и вопросительно посмотрели на Женю.)
– Простите, небольшой перерыв, надо их покормить. Меню у них индивидуальное, без всяких консервов, так что мне придётся немного «покухарничать».
(Собачки очень внимательно и серьёзно, как инспектора из санэпидстанции, следили за её действиями.)
– Я до сих пор помню свои детские ощущения, когда смотрел «Синюю птицу». Восторг и замирание сердца! Ведь у нас в то время как было: либо сказка, либо суровая реальность про пионеров-героев. А здесь было про пионеров, но в тоже время и сказка.
– Да, «Синяя птица»… Море, солнце, пляжи, голубое небо, приключения, новые знакомства – сплошная романтика! В тогдашней Югославии десять подготовительных к съёмкам дней казались раем!
Я даже, к радости режиссёра, в весе прибавила, он счёл, что для русской девушки я слегка худовата. Так что к началу работы пришлось сшитые костюмы, в спешке, заменять на не всегда подходящие.
Жили мы, младшие участники съёмок, под строгим присмотром сопровождающих, куда бы мы ни шли – на грим, на съёмку, в раздевалку и т.д. Конечно, удавалось смыться позагорать или в город на пару часов, или впервые увидеть фильм ужасов, «стрельнуть» сигарету, а в кафе заказать по-взрослому кофе, к которому непременно приносили стакан ледяной воды. Это потрясало. Из-за этого «волшебного» стакана мы чувствовали себя избранными существами, словно мы были на другой планете.
К тому же было невероятно интересно наблюдать за работой таких знаменитостей, как Радмила Караклаич, Борис Амарантов, Виталий Доронин, Михаил Ершов. Иногда и не верилось, что всё это происходит со мной.
– И про то, что придётся с мачты прыгать, тоже не верилось?
– Вот в это, представь, верилось легко. И никакого особого страха у меня не было. Это же не купол Смольного собора! Правда, в действительности всё пошло не совсем так, как планировалось. Сначала, естественно, сделали манекен вместо меня, но только в первом же дубле он, точнее она! – утонула в море. Вот и пришлось прыгать самой, причём несколько раз. Матросы внизу никак не могли удержать тент на весу, и каждый раз «приземляли» меня на палубу. Не зря говорят, искусство требует жертв – один большущий синяк я, конечно, заработала.
К пережитым эмоциям можно добавить землетрясение. Непередаваемое ощущение – идти по качающейся дороге. Ночью в коттедже, где мы жили, скользящие по комнате кровати, грохот многочисленных ног, сбегающих по лестнице на улицу… Суматоха была ещё та! В конце концов всех погрузили на наш парусник (учебный корабль «Ядран»). И что в результате? Едва он со съёмочной группой на борту отошел от берега, как прямиком попал в шторм! Для кого приключение, а для меня мука! Укачивает, даже когда волн нет.
Из-за съёмок я появилась в институте только в октябре. Сокурсники уже больше месяца занимались.
Приняли меня настороженно, но общий язык мы нашли быстро. Участие в съёмках руководством института не одобрялось, но более чем скромная стипендия всё же вынуждала «втихаря» сниматься – и это несмотря на грозные предупреждения руководителя курса Рубена Агамирзяна! Я просто старалась, чтобы меня на экране не сразу заметили. В фильме «В день свадьбы», я даже испортила пару дублей, пряча от камеры лицо в букет цветов (я изображала счастливую невесту). Но, конечно, дело было не только в деньгах – хотелось как можно скорее «войти в профессию». «Белая ночь», «Происшествие, которого никто не заметил», «Снегурочка», «Мама вышла замуж», «Пятеро с неба» – вот несколько эпизодических ролей, в которых я снялась студенткой.
Самой заметной, конечно, оставалась «Синяя птица». Тысячи писем с адресом «Ленфильм» или просто «Попутного ветра, «Синяя птица!», Тане» были настолько восторженными, что поначалу мне казалось, будто меня кто-то разыгрывает. Неужели моя Таня произвела столь сильное «землетрясение» в юных душах? Наверное, это всё-таки именно тот морской бриз, солнце, ощущение свободы и необычности всего, что происходило на экране, так впечатлили зрителей… Как бы там ни было, я до сих пор с благодарностью вспоминаю их тёплые и душевные послания.
– Но как после этой картины сочетались узнаваемость молодой актрисы и, как ты говоришь, более чем скромная стипендия?
– Ну да, стипендии хватало на пару пачек пельменей в неделю и чай. Однако, с каким же удовольствием позволяли себе бедные студенты поход в пышечную у кинотеатра «Родина»! Вкуснейшая, укутанная в сахарную пудру пышка за 5 копеек и кофе с молоком. Боже, какая роскошь! До сих пор помню их вкус. А вот пельмени после института я не ела лет 30.
– Женя, но ведь, кроме кино, существует еще и театр…
– Да, уже с первого курса мне удалось поиграть в театре Комиссаржевской, а позже, и в Пушкинском театре. В пьесе «Артём», например, я изображала главного героя в детстве. Взрослого Артёма исполнял Игорь Горбачёв.
…Театр для меня – обворожительное, душное и пыльное, волшебное пространство с запахом толстенного грима. Гримироваться – страшное дело! Я и в жизни практически ничем не пользуюсь. И для работы мне нужна абсолютная гармония, а в театре это редкость: шекспировские страсти там кипят не только на сцене, но и за кулисами.
Я с огромным уважением отношусь к актёрам театра, но сама всё-таки отдаю предпочтение кино.
Съёмка – это миг, в который надо всё вложить и добиться филигранности в изображении героя. Хотя, если сегодня не сумел найти что-то новое, завтра, к сожалению, исправить (как в театре) уже невозможно…
Первой «взрослой» картиной, где я получила главную роль, был фильм «Инспектор уголовного розыска». Если сейчас в России снимают фильмы про коррумпированных полицейских, то тогда, в 70-х, – картины об идеальных милиционерах. Главного героя играл Юрий Соломин, а я была его предполагаемой возлюбленной Зоей, манекенщицей по профессии.
Занятие, надо сказать, для тех времён довольно необычное, на подиуме меня так, увы, и не показали. В этой картине мне впервые пришлось играть серьёзные чувства. Как же это сделать? А вот смотришь эдак на нос партнёра и думаешь… – блестит, надо бы припудрить… А на экране тонкие чувства образуются (смеётся). Кстати, грандиозная Бетт Дэвис, создавая сложное эмоциональное состояние в знаменитой сцене на лестнице («Маленькие лисички», США, 1941), всего-навсего перемножает в уме трёхзначные числа. Простая и потрясающая актёрская находка!
В то время я и не предполагала, что судьба свяжет меня с Германией. Уже через год после «Инспектора уголовного розыска» меня утвердили в ГДР на главную роль в сериале «Мы говорим по-русски». Более организованных съёмок я не встречала. Немецкая аккуратность и дисциплина, незнакомые нам в ту пору, давали о себе знать. От нашего «Ну, опоздали на пару минут» не осталось и следа. Съёмки летели, и после рабочего дня уставших не было.
– Я знаю, что за работу в этой картине ты была удостоена правительственной награды ГДР в области образования и культуры – золотой медали «Д-р Теодор-Нойбауэр». Героиня!
– Настоящей героиней была доктор Вера, которую я сыграла в совместном с чехами фильме «Завтра будет поздно». В этой картине я впервые столкнулась с военной тематикой и познакомилась с Нонной Мордюковой и Майей Булгаковой – актрисами, которых я обожала ещё с детских лет.…
– Получается, что уже к началу 70-х годов у тебя сложилось устойчивое амплуа положительной героини? Уже немного понимаю твой характер…
– Я всегда хотела играть что-то характерное, может быть, даже комедийное… Однако режиссёры видели меня эдакой сдержанной, холодной, прямо-таки роковой (смеётся) – один раз прикрыла глаза ресницами, и партнёр падает на скамейку от разрыва сердца… Поэтому я очень благодарна Наталье Трощенко и Анатолию Вехотко, режиссёрам фильма «Разрешите взлёт». Группа была сплочённая, весёлая, талантливая! А режиссёр даже умудрялся в гостинице готовить супы для всех нас! Ну, как тут не наслаждаться работой! Конечно, не только в супе дело. Здесь появилась возможность сделать маленький шажок в комедию.
Но лично мне на этих съёмках не всегда было смешно.
Однажды, после очередного отснятого кадра в летящем самолёте, инструктор, сложив руки на груди, демонстративно передал мне управление. Нос учебного самолёта начал медленно опускаться, а я, вытянув шею, как завороженная, смотрела, как приближается земля. «Руку на рычаг!», – скомандовал инструктор, иронично усмехаясь. На его настойчивую просьбу смотреть на приборы я не реагировала. Приземлились мы благополучно. Но на моей ладони до костей отпечатались рёбра рычага управления. Ощущение полёта непередаваемо! И всё-таки уже с 75-го года я не летаю, боюсь почему-то… И, часто наблюдая за птицами, думаю: а понимают ли они, каким божественным даром владеют?
Ещё одна главная роль могла бы, с моей точки зрения, быть комедийной – в фильме «Тихоня», но подвела «слишком правильная» внешность. От моей героини требовалась только лирика.
Зато в этом фильме мне посчастливилось играть с Альбертом Филозовым, он мой любимый партнёр – тонкий, лёгкий… А человек какой! Спасибо тебе, Алик, за дружбу до последнего дня, царство тебе небесное… Фильм был трогательный, такая любовь двух не очень уверенных в себе людей…
– Вскоре после этого ты попробовала себя в знаменитой «Соломенной шляпке» совсем в новом жанре?
– Да, я запела! Люблю эту картину! Изначально Л. Квинихидзе хотел пригласить на музыкальные номера ансамбль «Белые стрелы». Дуэт – я и гитарист А. Коровин – впечатлил его. Но наши графики, к сожалению, не совпали. Так появился А. Колпашников со своим ансамблем. Начались репетиции и запись песен. Работалось с удовольствием. На съёмках было уже труднее – управлять повозкой и ездить на лошади нас никто не учил. Да и лошади никаких актёрских университетов не заканчивали. В первый же съёмочный день в Петергофе у моей повозки сломалась одна жердь оглобли.
Не успей я соскочить, остриё наверняка бы вошло аккуратно в грудь. В другом эпизоде, который снимали в Тарту, держу я лошадь под уздцы, пою себе и иду безмятежно. А лошадь родимая, старушечка была, и начала так уютно валиться на меня. Пришлось мне её поддерживать. Так и дотянули до конца дубля, который и вошёл в картину. На экране же ничего не заметно…
– И снова, как после «Синей птицы», всесоюзная известность! Но, конечно, тем, кто помнит тебя по этим нашумевшим фильмам, интересно: куда же подевалась потом Евгения Ветлова?
– Она просто стала Женей Ян. В 75-м году ко мне на улице в Ленинграде подошел молодой человек, немец, который, как и многие тогда, узнал меня по сериалу «Мы говорим по-русски». Это был Матиас Ян, студент Ленинградского Горного института. У него было великолепное музыкальное образование – он прекрасно пел, играл на гитаре, сочинял музыку! Быстро выяснилось, что у нас очень много общего. Буквально уже во вторую встречу мы решили создать дуэт «Женя и Матиас» (Галерея), который сразу вызвал интерес композиторов. Для нас стали писать песни, и мы с радостью выступали на концертах, которые организовывал Ленфильм, на молодёжных фестивалях.
И даже стали занимать ведущие места на различных конкурсах. Так мы стали победителями Всесоюзной творческой эстафеты, посвящённой XI Всемирному фестивалю молодёжи и студентов на Кубе. В общем, так спелись, что в 78-м поженились.
В то время актёров часто приглашали на выступления в кинотеатры перед началом сеанса. Это были первые пробные шаги нашего дуэта. Зрители могли также задавать вопросы. Они были разные – и про наши песни, и про мои роли в кино, и – из раза в раз: как это так выходит, что на экране я всегда высокая и статная, а в жизни миниатюрная?
Вот уж, понятия не имею (смеётся)! Нередко кто-нибудь из зрителей (в качестве комплимента) отмечал сходство с Мариной Влади. Ну, чудно! Корни у нас, действительно, одни – русские мы!
– Но, кажется, при твоей белокуро-голубоглазой славянской внешности тебя всё-таки не утвердили на одну главную роль, посчитав, что ты для неё слишком «иностранная»?
-Да, это была удивительная история. Начиная работу над фильмом «Москва слезам не верит», Владимир Меньшов вызвал меня на пробы. Прочили в главные героини, но кому-то я показалась совершенно не советской женщиной. И это спустя всего несколько лет после того, как я в «Синей птице» сыграла чистейший русский образ!
– Обидно было потерять такую роль?
– Я её ещё не имела. Пробы – это самый первый шаг. Но иногда бывали в жизни ситуации, когда приходилось, не моргнув глазом, самой отказываться от уже «лежащих в кармане» главных ролей.
– В чём причина?
– Причины были разные. Часто отказывалась из-за дубляжа, который стал моей большой страстью. Эмоциональный накал такой, как будто сам играешь озвучиваемые роли. Дубляжем можно загубить роль или сделать её интереснее. Да, и гримироваться не надо, и лететь-ехать куда-нибудь.
А однажды, например, отказалась из-за своего собачонка. Тимоше тогда нужно было срочно делать операцию, я не могла его оставить. Мои питомцы для меня важнее всех вместе взятых ролей, важнее моего собственного комфорта. Сколько раз бывало, что мы с Матиасом проделывали на машине путь в пару сотен километров только для того, чтобы покормить своих «лохматиков», оставшихся дома, и снова возвращались назад, туда, где проходили наши гастроли…
-Это было уже в Германии?
-Да, после окончания института возможности остаться в Союзе у Матиаса не было – правительство ГДР настаивало на возвращении своих студентов. В 80-м нам пришлось уехать в Берлин.
В Берлине всё продолжилось, словно мы никуда и не уезжали. Ещё в Ленинграде композитор Александр Морозов предложил нам только что написанный им замечательный цикл песен на слова Николая Рубцова – одна мелодия лучше другой! Мы перевели его на немецкий и включили в свой репертуар. Мы пели композиции известных в мире шансонье, фольклор, русские песни на немецком языке, написанные для нас песни немецких композиторов, освоили разные экзотические инструменты – кастаньеты, бубны, губную гармошку и т.п.
«Шалили», как могли… Дошалились до немецкого радио и телевидения, где выступали с симфоническими оркестрами и собственным биг-бэндом из выпускников Берлинской консерватории. (Da liegt Musike drin, Zwischen Frühstück und Gänsebraten, Elf 99, AHA, Rund, Lieder-Karussell, Schätzen Sie mal и др.)
– И творчество твоё потекло в другое русло… А жизнь за границей впечатлила поначалу?
– Да уж! Не раз впечатляла (смеётся). Не стоит забывать, что Берлин был особым городом Европы – здесь граница между двумя системами по улице проходила. Пару раз, забыв об этом, мы попадали, мягко говоря, в неприятные истории. Одна – ерундовая, но всё равно неприятная. Дело в том, что я получила водительские права в Ленинграде, но опыта вождения у меня не было. И вот ночью, когда практически никакого движения на берлинских улицах нет, поехали мы с Матиасом попрактиковаться. Вдруг как из-под земли вырастают двое военных с автоматами наперевес. Встают, как памятники, перед нами и просят предъявить паспорт. Минут пятнадцать куда-то звонили – проверяли, но потом даже извинились и попросили тренироваться где-нибудь подальше отсюда. Мы совсем не учли, что улица проходила параллельно границе – Берлин же тогда был разделён стеной. И наши манёвры туда-сюда вызвали тревогу: а не хотят ли голубчики попрощаться с социалистической Германией?
Трагичный итог мог иметь ещё один случай. Мы выступали под Магдебургом уже в настоящей пограничной зоне. На всех участников концерта был один официальный пропуск – туда ехали колонной.
После выступления наш оркестр решил остаться, а мы вдвоём отправились на машине домой, конечно, забыв об этом пропуске. Ночь, ветер, дождь сильный, и тут на лесную дорожку выпрыгивают из кустов три пограничника, жёстко вытаскивают нас из автомобиля и ставят перед машиной. На все наши объяснения, что мы выступали, и пропуск остался у музыкантов, и они это могут тотчас проверить, пограничники не реагировали. Они сами были в жуткой панике, особенно командир. Он позвонил своему начальству, сообщил, что задержаны два перебежчика. Тем временем зуб на зуб уже не попадал, поднятые руки онемели. Мы промокли до нитки, дрожали, как осиновые листы. Командир запретил нам двигаться и говорить, при нашей попытке всё-таки что-то объяснить, он тут же отдал команду взвести курки. А поскольку он был практически невменяем (видимо, его опьянило чувство собственной значимости – как же, врагов поймал!), всё могло очень плохо кончиться. Вдруг слышим шум автомобиля – оказался какой-то офицер высокого звания, который ехал как раз с нашего концерта.
Кинулся с восторгом к нам и приказал своим опустить оружие. Не тут-то было! Юнец-пограничник его не слушает, так как приехавший офицер вроде как навеселе и не при исполнении. Так что автоматов они не опустили. Так мы и стояли под прицелом дрожащие и промокшие, пока не приехала машина забирать нас в тюрьму. Нашему «развесёлому» офицеру всё-таки удалось уговорить дежурного отпустить нас. На этот раз уже никто не извинялся за жуткую простуду, ангину, не состоявшиеся концерты и за страх, которого мы натерпелись на всю оставшуюся жизнь. Даже сейчас, рассказываю эту историю, а по телу мурашки…
Но были и более приятные путешествия – ездили в турне по Европе. Заработанные гонорары шли в основном на приобретение первоклассных компьютеров и музыкальных инструментов для студии, которую мы открыли, когда закончили нашу концертную деятельность. Именно в этот период у меня наконец-то появилось время показаться на киностудии «ДЕФА» и немецком телевидении. Но пению я осталась верна до сих пор. Правда, на гитаре играю уже не так часто.
С 86-го года я снова стала сниматься, уже в немецких сериалах и художественных фильмах, освоила дубляж на немецком языке. Кстати, озвучивала актрису Викторию Фёдорову в американском сериале «Heartbeat». Так что всё существовало параллельно. Наша студия начала сотрудничество с телевидением и радио ГДР, а потом и объединённой Германии. Мы с мужем сочиняли музыку для фильмов, музыкальных заставок, для Балета телевидения ГДР , записывали у себя в студии известных немецких и зарубежных актёров и певцов, например: Gunther Emmerlich, Wolfgang Stumph, Harald Juhnke, Frank Schöbel, Stefanie Hertel, Wildecker Herzbuben, Diether Krebs.
И вот ведь парадокс какой: благодаря нашей студии у них у всех есть прекрасные записи, а сапожник остался без сапог. На радио и телевидении передачи с нашими выступлениями выходили в прямом эфире, было не до записи. Да и я, честно говоря, к нашим работам относилась, как мачеха: выступили, спели, сыграли, озвучили – отлично, поехали дальше! Ничего толком не архивировалось. И то, что теперь удалось восстановить, к сожалению, с технической точки зрения, невысокого качества.
– Женя, судя по твоим рассказам, жизнь вокруг тебя просто бурлила!
– Она всегда у меня бурлит! Я до сих пор не знаю что такое отпуск. Открылось даже ещё одно русло – педагогика. Пожалуй, мое любимое. Я преподавала и преподаю актёрское мастерство и сценическую речь в берлинских театральных школах и даю частные уроки. Вот тут уж я на своих учениках во всех жанрах «отыгрываюсь»!
Как начну им показывать, как я вижу роль, не могу остановиться!.. А если серьёзно – я им разрешаю развиваться в любом направлении, пусть, куда их влечёт, туда и растут… Самой мне удалось таки сыграть комедийную роль в театре – «превреднейшая» баба Яга подарила мне непередаваемое ощущение от непосредственной реакции зала – хохота немецких зрителей.
Сыграть характерную роль мне хотелось даже не со студенческой скамьи, а прямо на приёмных экзаменах. На третьем туре я играла Марютку, сцену из «Сорок первого». С таким убеждением, с такой страстью и так смешно читала ею сочинённые стихи, что педагоги и пара старшекурсников, сидящих в зале, от смеха плакали. Но при собеседовании мне было сказано, чтобы я от комедий держалась подальше, хотя и прекрасно сыграла, – внешность не та. Я типично лирическая героиня. Но не всё же время положительных персонажей играть?!
– Женя, твой творческий путь на множество дорожек поделился: музыка, педагогика, художественное чтение, дубляж. Кроме всего прочего, для русскоязычных туристов ты стала голосом более 120 музеев мира. Но скажи, есть роль, которую ты с особым теплом вспоминаешь?
– Скорее всего, мисс Грин из фильма-спектакля «Александр Демьяненко. Страницы несыгранного». Жаль, что этот телеспектакль прошёл не очень замеченным. В нём, пожалуй, осуществилось моё искреннее желание – никакой лирики и никакой героини…
– А вообще ты сама как считаешь, твои желания и мечты осуществились?
– А как же! Я благодарна всему, что было – и своим ролям, и замечательным партнёрам, с которыми сводили съёмки и репетиции, и, конечно, зрителям, которые до сих пор помнят мои работы. А мечтать можно сколько угодно, но ведь всего не переиграешь, не прочитаешь всё, что хочется, не посмотришь и то и это… И «комедийное сетование» – это так, между прочим… Зато есть у меня интересы и занятия, далекие от искусства, многие из них связаны с общественной деятельностью, окружающим миром, они наполняют мою жизнь смыслом.
Так что, да, многое сбылось. Даже отчасти детская мечта стать лесником (смеётся). Видишь, где я живу? Кругом лес, природа настоящая, и мне, отшельнице, так важно видеть, как заходит солнце и плывут облака, наблюдать за птицами, белками и муравьями всякими, весной радоваться лопающимся почкам, а осенью – необыкновенным краскам. В общем, самое интересное кино для меня – это жизнь!
Таким вот получилось случайное интервью с Евгенией Ветловой. Потом мы ужинали, гуляли с собаками по лесным дорожкам, разговаривали на совершенно отвлечённые темы и долго-долго прощались. Вернувшись в гостиницу и заглянув в интернет, мы нашли там некоторые факты, о которых Женя не рассказывала или только коротко упомянула. Евгения Ветлова не только актриса, но и:
– педагог по актёрскому мастерству и речи в берлинских театральных школах
– режиссёр и художественный руководитель независимой театральной группы belcampo (Галерея)
– художественный руководитель и режиссёр постановок проекта «День открытых памятников» в Берлине
– выступает с созданным ею трио KultiWir (Программа) со сценическими читками (два актёра этого трио — её бывшие студенты), а также даёт частные уроки актёрского мастерства и речи
– сотрудничает в качестве диктора, режиссёра, редактора и переводчика с компаниями по производству аудиоэкскурсий по музеям мира (NOUSdigital, Alto-onsite, tonstudio schieffer, Orpheo Deutschland GmbH, Linon, Antenna International, The Audiotainment Company, Tonwerkstatt Voß, ALEXA-Audioproduktion и т.д.)
– ведущая нескольких семинаров по русскому театру в Институте славистики Потсдамского университета
– ведёт занятия в театральной студии для подростков с социальными и семейными проблемами, а также переживших насилие
– режиссёр детско-юношеской театральной группы в Потсдаме (проект «Немецкая молодёжь в Европе» организации «Regenbogen»)
– принимает участие в проектах Немецкого пушкинского общества
– сотрудничает с Обществом МИР – Центром русской культуры в Мюнхене
В течение многих лет Евгения принимает участие в благотворительных проектах и поддерживает приюты для бездомных животных.
Особое место в её сердце занимает уникальный петербургский приют «Галкино подворье». Некоторые его питомцы пустились в дальний путь, и с помощью добрых людей удачно добрались до Евгении.
Удивительная и неутомимая душа – всегда в пути навстречу новым интересным проектам. Попутного ветра, Евгения!